Без бумаги рожденная поэма

Окончание. Начало в № 63.

Заступничество отца

Повторю: он не любил предаваться воспоминаниям о своей кошмарной жизни, когда пошло одно за другим в десятилетии: арест, тюрьма, каторга, ссылка. Увел себя от постоянных терзаний. Может, поэтому его страдающая душа и исковерканное тело не надломили возможностей творить.

Однажды однако прорвалось. Он доверил мне прочитать копию отцова письма верховному прокурору страны. Читал, и кровью сердце обливалось. Я попросил у Бориса Александровича разрешения переписать некоторые строки:

"… Какое он совершил преступление, за что осужден, в какую впутался историю по молодости и глупости, мы до сего времени решительно ничего не знаем.

Срок заключения он отбыл в декабре прошлого, 1947 года, в поселке Адыгалах Хабаровского края, был освобожден из заключения уже год тому назад, но все еще находился в Адыгалахе… Выезд оттуда ему не разрешают.

Какова бы ни была вина Бориса, я полагаю, что он вполне искупил ее своим десятилетним заключением…

Ходатайствовать об освобождении сына Бориса меня вынуждают следующие обстоятельства: его помощь и поддержка для нас, стариков-родителей, сейчас крайне необходима - мне 67 лет, жене - 62 года, почти сорок лет я работаю народным учителем в школе, а эта работа не из легких - здоровье надорвано, силы износились. Кроме учительского заработка, у нас нет никаких средств. Старший сын, наш кормилец, в 1944 году погиб на фронте Отечественной войны, защищая честь и независимость Родины, оставив двух сирот; зять, муж дочери Нины, погиб там же, оставив трех малолетних сирот. И нам еще надо помогать всем этим сиротам… Но это уже теперь нам со старухой не по силам, т. к. я инвалид труда 2-й группы ...

На основании изложенного убедительно прошу вас, тов. верховный прокурор, не отказать в исполнении просьбы старого учителя, отдавшего почти всю жизнь, силы и здоровье школе, - снять поражение в правах с Бориса Ручьева. Разрешить ему свободный выезд из Адыгалаха к родным в г. Фрунзе или в крайнем случае на Урал, где работает его жена, и предоставить ему возможность работать по его литературной специальности, чтоб своим творческим трудом он смог принести посильную пользу Советскому государству…"

Поэт и издательство

Его поэзия во многом была отдана чувствам тех молодых современников, которые строили один из самых значимых гигантов советской металлургии у горы Магнитной. Здесь-то и был выстроен в рекордные сроки и комбинат - Магнитогорский, и сам город - Магнитогорск.

Славная страница истории комсомола! Так как же мы могли не привечать столь во многом верного комсомольским традициям поэта в нашем комсомольском издательстве.

Как ладилось-строилось сотруд-ничество-содружество? Сохранилось несколько писем. Извлечения из них, уверен, создают прелюбопытную мозаику чувств-настроений поэта и его пожеланий-требований к нам, издателям.

Вот о том, как ему творилось-работалось (1961): "Всю осень и зиму работал над поэмой ("Любава" - Прим. авт.) день и ночь, не спал, не ел досыта, водки не пил и отдыхать не мог… Пишу я, кстати сказать, очень медленно, в среднем - не более одной строфы в сутки…"

Чувство ответственности… Признается в этом же письме, что затягивается создание поэмы: "Беспокоят меня сейчас договорные обязательства перед "Молодой гвардией", главным образом вследствие аванса (уже полученного - Прим. авт.)… Я, не представив рукопись в договором обусловленный срок, совершил что-то вроде преступления… Дело, конечно, не в авансе, его я могу вернуть, но мне хочется книгу-то издать у вас…"

О своих литературных пристрастиях (1962): "Хотя "Любава" - произведение сугубо реалистическое (как мне говорят, страдающее даже натуралистическими подробностями), чувствую я себя романтиком и символистом. (Извини за эти громкие литературоведческие термины. Может быть, я леплю их сюда совсем некстати, но говорю - что чувствую. Да и вечная моя любовь к А. Блоку не могла же пройти бесследно)…"

Он уяснял для себя - и для своих читателей - как рождались характеры советского человека: "Все дело в том, что российское крестьянство стронулось с места, бросилось в город, а принять его сразу не смогло. Это был большой по времени период поисков, метаний, работ, обживания новых городов, безусловно, связанный с ломкой психологии, привычек, а стало быть, с драматическими семейными, любовными разрывами. Словом, деревня металась, ломала свою судьбу, и судьба тех, кто укоренился в городе, у завода, была не такой пародийно-легкой, как мы привыкли изображать…"

Духовность в котле социальных новаций… И это подметил: "Чем тогдашний город был чужд деревенскому сердцу? Я объяснил это образом Любавы. И настоящий героизм многих тогдашних Егоров (персонаж поэмы. - Прим. авт.) заключался не в том, что они жили в бараках, ели хлеб да кашу, мерзли, работали до упаду, а главным образом в том, что, открывая для себя настоящую жизнь, рвались к ней, находили в душе своей силы переоценить старые ценности и, теряя самое дорогое, остаться "на посту", верными своему гражданскому долгу и своей человеческой совести…"

Письмо 1964 года... Оно пример того, как отстаивал свое авторское "я" и отвергал намерения редактора: "Меня все-таки смущает название первого раздела книжки - "Обоянь". Это, конечно, звучит задушевно и красочно, но очень уж условно… На мой взгляд, этот раздел следует назвать - "Юность". Это будет правильным со всех точек зрения: стихи написаны в юности и о юности".

Мы ввели Бориса Александровича в состав редакционного совета, и он истово отрабатывал эту свою общественную обязанность. Заботился улучшать поэзию для молодежи такими вот советами - письмо 1968 года: "Поскольку во всем нашем перспективном плане нет ни одного поэта из Башкирии, а там 80 членов ССП, и три четверти из них поэты, а есть и хорошие, то я предложил бы внести башкирского Хакима Гилязева. Это после Мустая Карима второй по значимости поэт…"

Еще одно письмо того года. Читал в нем краткое: "Благодарю вас за выдвижение". Что за этой строкой? Наше издательство выдвинуло его поэзию на соискание Ленинской премии.

Смелый труд

Когда мы готовили его книгу "Магнит-гора", то я по своей молодогвардейской гордыни заявил на каком-то там поэтосборе: "Вот скоро быть новому сборнику рабочего поэта Ручьева…"

  Гляжу, Виктор Боков, сам сполна отсидевший свое, отличнейший поэт народного склада и высокой поэтической культуры (ее отмечал даже такой эстет, как Борис Пастернак),  ухмыльнулся и приступил к ликвидации моей литнеграмотности:

- Не сепарируй поэзию… Не разделяй поэтов по рабоче-крестьянской классификации… Или поэт - или просто стихоплет.

Годом позже Борис Александрович доверил мне одно письмо Бокова - так читал: "…Поэма "Прощание с молодостью" Отлично! Целую тебя за смелый труд. Ты сумел трагедию тех лет не офельетонить, а поднять до лирического, гневного звучания. Там, где тема обнажается, показывая золотую жилу гнева, - нет перехлеста и дешевки, а главное - ты великолепно применил символику языка и образа русского для выражения идеи…"

И Ярослав Смеляков попрекнул меня: "Ручьев - огромный, большой поэт… Не строй для него прокрустово ложе…"

Узнал я мнение даже наивзыскательнейшего Александра Твардовского: "Первым признаком поэтического дара поэтического мышления Ручьева является то, как он сознательно угадал и нащупал свой чрезвычайно благодатный материал… Всегда является настоящим достижением, когда поэт приносит материал, который до него не был предметом поэзии…"

При этом никто не отрицал, что Ручьев и в самом деле сделал основным лирическим героем - своих уральских сверстников в звании людей нелегкого труда и чистой духовности.

Поэт из провинции… Каков кругозор? Борис Александрович не растерял одного из главных свойств настоящего поэта - знать не только свои строчки. Помнится, как в разговорах выявлялось его почтительное отношение к Пушкину, Блоку, Есенину и к Михаилу Исаковскому… Никитина вспомнил: "Он мне в душу заронил искорку поэзии…" Есенин - вдруг Ручьев такое о нем: "Он, безусловно, очень красивый мужчина. Но иногда его портреты выглядят так сусально, что хочется сказать - не красивый, а хорошенький". Писал письма прозаику Э. Казакевичу и поэту Константину Ваншенкину. С чувством почтительности вспоминал, что его самую первую книгу в 1934-м редактировал Э. Багрицкий, а подписывал в печать Алексей Сурков.

Еще наблюдение. Он, ясное дело, пребывая столь долго в своей "невидимичьей" жизни, так истосковался по проявлениям в общем-то нормального отношения к себе издательства, что щедро одаривал щедрыми на благодарности автографами на книгах. Вот некоторые: "Дорогому Валентину Осиповичу Осипову - одному из "виновников" появления этой книги, с чувством дружбы и уважения. Поздравляю с Новым годом, желаю вам в Новом году, как и во все будущие годы, - успехов, счастья и радостей!", или "В память о хороших встречах в Москве", или - "В память о разговорах на Магнитке…"

… Две премии и два ордена Трудового Красного знамени в связи с полувековыми юбилеями - его собственным и затем Октябрьской революции. Но Ручьев с еще большей гордостью достал мне из шкатулки орден Отечественной войны и, поспешая снять мое недоумение (он же всю войну был в чине лагерника), взялся пояснять:

- Нет, не моя награда. Моей поэзии… Еду в поезде в Москву. В купе летчик, из боевых, из повоевавших с немцами.. Он узнал, что я - это я, и пылко признался, что читал стихи, что, дескать, преклоняется перед ними. Потом, вконец расчувствовавшись, свинтил этот вот орден со своей груди и вручил мне: "Вы, говорит, его как раз в войну заслужили". Как я ни отбивался - он стоял на своем, у меня, говорит, как видите, еще есть".

… Начал Ручьев писать в 1931-м, первая книга, как сообщил выше, - появилась через три года, еще через три года он был арестован. Как видим, на поэтической свободе Б. А. Ручьев сумел побыть всего-то шесть лет. Приговор был отменен только в 1956 году.

Пронзающие душу стихи

Мне - чего скрывать - очень хочется, чтобы тот, кто прочитал эти воспоминания, возжелал бы прикоснуться к поэзии Ручьева. Явно не все прошло экзамен временем, но верую - самый взыскательный знаток поэзии найдет в его сборниках образцы истинной поэзии с ее самобытными мыслями и чувствами.

Чтобы заманить к поиску, перепечатываю одно из самых моих любимых стихотворений. Поясню: оно о том, что было запретно для литературы долгие-предолгие десятилетия - о жизни на каторге. Потому и нет никаких прямых примет-обозначений - где, когда и почему с такой болью и надеждою выявляет свой характер лирический герой этого, на мое разумение, ну просто превосходного произведения. Оно без названия.

По ходящей поговорке,

в нашей жизни все не так:

есть бумага - нет махорки,

нет бумаги - есть табак.

И однажды мне, бедняге,

через дальние моря

довелося без бумаги

плыть на Север, не куря.

Путь далекий, сердцу тошно,

на табак гляжу с тоской ...

и случились, как нарочно,

  ваши письма под рукой.

Ваша память, ваше слово,

  ваша радость, ваша грусть -

все, что я читал бы снова

и запомнил наизусть ...

Вот курю я дни и ночи,

перед сном и после сна,

докурившись, между прочим,

  до последнего письма.

И взяла меня досада,

будто к горю моему

вы пришли и сели рядом,

  чуть заметная в дыму.

Что бы смог я вам ответить,

  как в глаза бы глянуть смог?

  Так что спрятал я в кисете

  то, последнее письмо.

Я хранил его годами,

нес за пазухой вперед

через ветер, через пламя,

через речки в ледоход.

На работу брал с собою,

клал под камушек в забое,

клал под спички в коробок.

Каждой ночью незаметно

  от воров его скрывал,

будто кровный и заветный

свой последний капитал.

Будто чудом в самом деле

не рассыпалось оно,

в нем и строчки побледнели,

точки выцвели давно.

Всю далекую дорогу

шел я в сумраке лесном,

сам старея понемногу,

с вашим маленьким письмом.

  И минуткой, вновь тоскуя,

вновь глядел спокойно я,

как написано: "Ц е л у ю"

и подписано: "Т в о я ... "

Неужто не взволнует? 

P. S. Редакция благодарит за помощь в организации и подготовке этих воспоминаний Николая Павловича и Елену Евгеньевну Вороновых.

На Урале - повсеместно - соловьи мои поют!

Проводы Валентины

Вдоль березовой долины,

под прикрытием зари,

дует ветер с Украины

паровозу в фонари.

Дует ветер-западок,

ковылинки валит с ног,

а дежурный по вокзалу

на разлуку бьет звонок.

- Все, - скажу я, - Валентина!..

Чемоданы положу.

- Ты, - скажу я, - Валентина,

поцелуй меня! - скажу.

Ты глаза закроешь вдруг,

плащ свой выронишь из рук,

ты увидишь, как далеко

отчий город Кременчуг...

Подойдешь к родному дому

на гранитном на яру,

поклонись ты голубому

соловьиному Днепру.

От разлуки бед не ведай,

каждый вечер над водой

вишню спелую проведай,

про зозулю песни пой.

Привези ты мне в подарок

сок вишневый на губах,

голубые шаровары,

пару вышитых рубах.

А еще, за ради жизни,

привези ты мне живьем

черноглазых, темно-сизых

соловьиху с соловьем.

И поведай ты подругам

в самый полдень на Днепре,

как страдали мы по югу

ежегодно в декабре.

Как ходили в поздних росах

со строительства вдвоем,

вырезали на березах

имя длинное твое.

Как любовь свою справляли

в перелете всех ветров,

на холодных камнях спали,

целовались у костров.

В полуночный тихий час

снились нам с тобой не раз -

трели песен соловьиных,

соловьиный черный глаз...

Так что ты, за ради жизни,

привези-ка мне живьем

черноглазых, темно-сизых

соловьиху с соловьем.

Стану птицам в час восходов

тихим свистом отвечать,

сочиненья птицеводов

вечерами изучать.

Обнесу заречный сад

кругом крашеных оград,

рассажу по тонким веткам,

будто пьяных, соловьят.

Сад завьется, заплетется,

через тридцать пять годов -

сколько листьев встрепенется,

столько свистнет соловьев!

Зоопарку - не отдам,

на базаре - не продам,

раздарю я птичьи стаи

по окрестным городам.

И засвищут, сна не зная,

вплоть до утренней поры

соловьихи - с Таганая,

соловьи - с Магнит-горы.

Стану старым и беззубым,

буду бороду носить,

буду в праздники по клубам

речи так произносить:

- Дорогие, вам известно,

прославляя горный люд,

на Урале - повсеместно -

соловьи мои поют!

Я растил их между прочим,

я взрастил их без числа,

состоя всю жизнь рабочим

огневого ремесла.

На реке вознес плотину,

город строил, сталь варил,

украинку Валентину

до скончания любил.

Потому, за ради жизни,

привези ты мне живьем

черноглазых, темно-сизых

соловьиху с соловьем.

                                                                                                  1936

В школе

Приветлив светлый старый дом,

Резьбой узорной блещут окна.

И у крылечка под дождем

Ветвистые березы мокнут.

Любовно выгнулось крыльцо,

Склонившись ласково на колья,

Он так уютен на лицо -

Дом под названьем милым - "школа".

Встречает тихим скрипом дверь,

Как прежде матерински, крепко

встречала школьником, - теперь

Вхожу я взрослым человеком.

Знакомый узкий коридор.

И скрип знакомой половицы,

По-новому лаская взор,

Сплелися на стене в узор

Колосья дымчатой пшеницы.

О радость, радость, не остыть

И не завянуть в доме светлом,

Внутри угодливо приветном,

Снаружи ласково простом.

Здесь грусти всякий взмах затих,

Любовно каждый шаг взлелеян.

В венке колосьев золотых

На класс с улыбкой смотрит Ленин.

И, подходя к доске учкома,

Издалека увидишь сам -

Весь урожай приемом новым

Исчислен в группе диаграмм.

                                                                                                        1928

Граммофон

В вечер, шелком закатным вышитый,

В листвяный тополей перезвон,

На крылечке, в узористом вишенье,

Серебристо гремел граммофон.

Улыбались окошки резные,

Распахнувшись стекольною сталью, -

И в улыбке истомной застыло

Над крылечком - "Изба-читальня".

Собрались все парни и девки,

Старики повалили плетень,

Граммофонной веселой запевкой

Провожать отзвеневший день.

Песня плавала вечером алым,

Целовалась с зарей без конца,

И с напевом приветно-удалым

Расплескалась волною в сердцах.

И до ночки угрюмой и темной

Расцветало крылечко маками -

Под веселый напев граммофонный

Хохотали, плясали и плакали.

                                                                                                                1928

Зима

Отзвенели веселые песни

На зеленом просторном лугу.

По сугробам, залегшим, как плесень,

Раскружился метельный разгул.

О, зима! Ты спускаешься наземь

Непреклонна, буйна и легка...

Над землей, одичалой от грязи,

Ты свои расстилаешь снега.

Еще нежны снежинки, как звезды,

Еще смутны и хрупки, как грусть,

Но свинцовые тучи и воздух

Заучили метель наизусть.

Хороши огневые закаты

В снеговом изумрудном огне,

Когда сумерки сгустком мохнатым

Загудят на уснувшей земле.

                                                                                                                  1928

На озере

Покачнулася хата на взгорье

В камышовых ресницах озер,

Утром ясным вишневые зори

Вышивают на окнах узор.

Под горою серебряной плавью

Гладят волны озерный покров -

Хорошо этим утром мне плавать

Под налетами легких ветров.

Пляшет солнце лучистым загаром,

Льются степи узорным ковром,

Бьются волны расплавленной гарью

О борта отливным серебром.

                                                                                                                    1928

 

 
По теме
Источник фото: Фото редакции В 2024 году благоустройство набережной реки Миасс продолжится к западу от моста на Свердловском проспекте: прогулочные зоны будут продлять в сторону ТРК «Родник».
Чтобы уберечь подростков от совершения противоправных деяний, сотрудники полиции всегда проявляют повышенное внимание к воспитанникам Центра помощи детям, оставшимся без попечения родителей и ребятам из семей,
Прокуратура Челябинской области утвердила обвинительное заключение по уголовному делу в отношении 43-летнего иностранного гражданина, обвиняемого по п.п.
В Миассе сотрудники отдела уголовного розыска установили и задержали курьера телефонных мошенников, похитившего у трех пенсионеров более 1,6 млн рублей.
В единую дежурно-диспетчерскую службу позвонил неизвестный и сообщил о несуществующей угрозе в одном из торговых комплексов Копейска.
Акция «Безопасный лёд!» - Уйский район В целях обеспечения безопасности людей на водных объектах Челябинской области, сотрудниками Чебаркульского инспекторского отделения ЦГИМС ГУ МЧС России  по Челябинской области,
Уйский район
На базе ГКБ № 8 открыли стоматологическое отделение - Тракторозаводский район В Тракторозаводском районе открыли обновленное стоматологическое отделение на базе городской больницы № 8. Жителей района здесь принимают по полису обязательного медицинского страхования.
Тракторозаводский район
Вспышка Африканской чумы свиней! - Газета Всходы В Нагайбакском районе введены карантинные мероприятия В Нагайбакском районе в п. Остроленка, в одном из подворий произошёл падёж свиней, сразу же были организованы санитарно-карантинные мероприятия.
Газета Всходы
Встреча поколений - Ашинский район         25 марта студенты Ашинского индустриального техникума Жимоедова Карина и Чистяков Илья вместе с советником директора по воспитанию и работе с общественными организациями Бобровой Екатериной Раисовной посетили сла
Ашинский район
Всемирный день театра - Краеведческий музей 27 марта – Всемирный день театра, который ежегодно отмечается с 1962 г. В этот день мы решили рассказать о необычном спектакле, поставленном в Троицкой женской гимназии зимой 1918-1919 гг.
Краеведческий музей